Дмитрий Кобяков

Кобяков Дмитрий Юрьевич

(1898 — 1978)

"Катилась жизнь ― тяжёлые года,
Неслись вприпрыжку лёгкие недели,
Менялись пыльные, как небо, города.
Менялись дни ― мои часы бесцелья…
Текла вода, и облака бывали,
Такие лёгкие небесные дома.
Там, может быть, свои собаки лаяли,
И вечером плыла своя луна.
Но я ушёл, быть может и не быть,
А только снился длительный кошмар,
Как пыль и дым, блестящий мыльный шар,
Мгновенно отразивший небо." (Д.Ю. Кобяков)

Дмитрий Кобяков был писателем, журналистом, сатириком, поэтом «парижской ноты», масоном, участником французского Сопротивления, который эмигрировал в Барнаул и создал здесь центр интеллектуального притяжения.

"Он был очень интересным собеседником и, конечно, ему было, что рассказать! Много лет жил за рубежом, был знаком с Куприным, Буниным и всем цветом советской литературы той поры, участвовал во французском сопротивлении…А сколько баек он рассказывал! Одна история про то, как он обыграл чемпиона мира по шахматам чего стоила! Помню, вирши наши читал и критиковал, и делал это очень умно и деликатно" — отзывался о Кобякове журналист и писатель Анатолий Муравлев.

Пребывая на Алтае после долгой вынужденной (как говорил сам писатель) эмиграции, Дмитрий Юрьевич первое время активно пытался публиковаться, писал письма, отправлял запросы, удивлялся невежеству, называл барнаульцев «туземцами». Все это вызывало неприятие со стороны властей ― главный партийный начальник Александр Георгиев, по словам самого литератора, говорил: «Старика надо устроить в дом престарелых».

Барнаул Кобяков не любил, об этом он пишет в письме редактору журнала "Простор" Д.Ф. Снегину:

"Чудесный город Алма-Ата! Прекрасные люди живут в нем! Никогда не нравился мне Барнаул, а теперь просто смотреть на него противно…"

Тем не менее, барнаульская квартира писателя была местом, в которое всегда хотели приходить журналисты и литераторы. Анатолий Мулавлёв пишет:

"Его однокомнатная квартирка на Потоке, пропахшая запахами книг и табачного дыма, притягивала молодых литераторов как магнит. Мы, начинающие поэты Александр Зуев, Татьяна Кузнецова, Ирина Кириллова, были здесь завсегдатаями. Он не скрывал радости общения, мог часами вспоминать о бурных годах своей молодости, знакомстве со знаменитостями, был требовательным рецензентом наших юношеских виршей" (Источник: https://www.ap22.ru/paper/paper_12026.html)

Биография

Происходил Дмитрий Юрьевич из старинного русского дворянского рода Кобяковых. Из короткой биографической справки в сборнике «Поэты пражского скита» известно, что в 1917 среднее образование получил в Тифлисе.
В 1918—1920 — жил в Киеве, Екатеринославе, Одессе. 1920 — эмигрировал в Югославию. После революции в журнале «Арс» были опубликованы его первые стихотворные опыты.

Зачетная книжка студента Д.Ю. Кобякова

Студенческий билет Д.Ю. Кобякова

«Во время моей болезни Крым был оставлен красным. Затем начались решительные бои с Врангелем и полный разгром его. Бежавшие из Крыма белые забирали с собой всех раненых и больных, увезли и меня. Очутился я за границей, где прожил много лет, но все время оставался комсомольцем в душе».

Молодого Кобякова не обходит стороной грипп «испанка», выкосивший в то время 5% населения планеты. Вот что он писал в своем дневнике:

Официальная версия

В "Поэтах пражского скита" было опубликовано, что в это время Кобяков эвакуировался из Крыма в 1920 году в чине подпоручика Феодосийского офицерского полка.

Эмиграция
Все 20-е годы XX столетия Кобяков писал стихи и получал образование:

Любляна

Философия

Белград

Медицина

Прага

Юриспруденция, электротехника

Сорбона

Филология

Газета «Медуза». 1 июля 1923 года. Библиотека Белградского университета

В этот период в эмиграции создавалось больше Альманахов, газет, журналов, чем в Советской России. Пресса становится главной площадкой для реализации среди соотечественников. Кобяков пробует себя в переводах, издает сборник стихов «Осколки». В Югославии переводит поэму Блока «Двенадцать» на сербский язык, пишет короткие биографии сербских поэтов и публикует в первом и единственном номере журнала «Медуза».

Через Австрию молодой литератор отправляется в Прагу. Там вступает в поэтическое объединение «Скит». Из Праги в 1925 году перебирается в Париж, где знакомится с А.М. Ремизовым, И.А. Буниным, А.И. Куприным и многими другими. Открывает собственный журнал «Ухват», в котором публикуются Саша Черный, Михаил Осоргин. В этот период начинается полноценная журналистская жизнь.
Первые три года в Париже — три сборника стихов: "Керамика" (1925), "Вешняк" (1926), "Горечь" (1927).

Сборник "Керамика"
(Париж, 1925)

VII
Фонарных решеток узоры на стенах,
пестрят закоптелые своды таверн,
и красны блестящие камни ступенек,
ведущие к устью канала Марен.

Упругие ряби живого агата
податливо брызжут под черным веслом.
"В таверну, в таверну! Сегодня богатым
и щедрым, signori, я буду послом!"

Спешащая тень остроносой гондолы
мелькает на зелени мокнущих стен,
и капает гулко сочащийся холод —
замерзшая кровь обессилевших вен.

На черной воде окровавленный кокон —
краснеет, как сгусток крови, полоса,
и светят гондоле из огненных окон
таверны раскрытой ночные глаза.

Во Франции Дмитрий Кобяков вступает в одну из масонских лож и становится её фактическим руководителем, объединение называется «Великая Ложа». В Советском Союзе по понятным причинам писатель данный факт своей биографии не озвучивал. Но это легко прослеживается в его поэтической части, например, в стихотворении «Ученый мастер в шапочке своей…» дается один из вариантов масонского ритуала.

Все это время Кобяков испытывает постоянную нехватку денег: учится, сам оплачивает свое обучение, вечерами работает фотографом, электриком, маляром.

Возвращение на родину

После войны, в 1948 году, Кобяков получил советский паспорт, переехал в ГДР, откуда перебрался в целинный Барнаул, где официальное признание так и не пришло в полной мере.

В столице Алтайского края он выглядел чужаком – светлый французский плащ, черный берет вызывали недоумение коллег по первому месту работы – тресту «Сибэлектромонтаж». В писательском кругу после его вечеров говорили: «Врет он все, но врет интересно». Публикации Кобякова в Барнауле оставались фрагментарны в рамках научно-просветительской филологической деятельности. Три книги «Бессмертный дар», «Приключения слов» и «Слова и люди» позволили увидеть в нем ученого, но скрыли от читателя поэта, прозаика, мемуариста.

Три книги, написанные на Алтае

позволили увидеть в нем ученого, но скрыли от читателя поэта, прозаика, мемуариста.

"Бессмертный дар"

Дмитрий Кобяков

"Приключения слов"

Дмитрий Кобяков

"Слова и люди"

Дмитрий Кобяков

Безусловно, между Кобяковым и местным Союзом писателей существовала пропасть. Его владение древнегреческим, латынью, европейскими языками, близость к кругу большой литературы, объемность взгляда на русскую культуру - все это создавало некий барьер, а его появление в провинциальном пространстве вызывало страх и неодобрение.

В Барнауле он был сотрудником газет «Алтайская правда», «Молодежь Алтая». Опубликовал десятки очерков и заметок в центральной и местной прессе.

В своем дневнике за 1962 год Дмитрий Кобяков пишет об одной из алтайских газет:

«Суббота, 24 марта, 9:30 утра

Взял у соседа газету. Напечатали, черт их раздери! Всю поэзию выкинули! Осталась статья о коровах или свиньях. Их газетное???»

Одним из основных направлений в деятельности Дмитрия Юрьевича была история происхождения и значения слов. Русский язык — основная самоидентификация, когда, сохраняя родную речь, ты сохраняешь и Родину в себе.

"Я люблю живой народный язык, берегу его чистоту и борюсь за неё. Мне физически больно слышать изуродованные русские слова: "захороненье" вместо "похороны", "глажка" вместо "глажение". Зачитать — вместо прочитать или прочесть. Люди, которые так говорят, — убийцы великого, могучего, правдивого и свободного русского языка, того языка, еа котором так чисто , с такой любовью к живому звучанию говорил и писал Ленин"

Дмитрий Кобяков, "о чуваках и чувихах", "Алтайская правда", 10 июля, 1965 г.

Два первых года в Барнауле – обучение на философском факультете вечернего университета марксизма-ленинизма. Позднее – лектор Всесоюзного общества «Знание». На восьмом десятке – удостоверение члена Литературного фонда СССР, дающее право отдыха и работы в Коктебеле, где наполовину потерявшему слух и зрение Дмитрию Юрьевичу так и не удалось побывать. Книги издавались как в Алтайском крае, так и в Москве. Завершением этой длинной и насыщенной жизни стали тихая смерть в 1978 году и личный фонд в Государственном архиве Алтайского края.